Хвост судьбы - Страница 26

— За мордой следить нужно, — пробормотал Морверн — бока у него ныли сейчас просто невыносимо. — За выражением. Держать себя в руках, как говаривал один мой знакомец. Это и людям, и даркам не помешает. А с… кормой у тебя что?

— Хвост! И ерсть кругом, шерсть! Я же чувствую!

Морверн оторопело смотрел как слетает плащ, как даркша поворачивается тылом. Особо стыдливой бывшую леди Уоган ныне назвать было нельзя. Порастеряла девчонка стыд.

— Ну?! Расиво?

Мужчины переглянулись. Морверн уже забыл, когда в последний раз по-настоящему пугался. Вот вновь пришлось. Главное, с чего?!

— Хвост есть, — наконец, вымолвил Морверн. — Но небольшой.

— А шерсть?! — новоявленная даркша вцепилась когтями передних лап в снег, выдрала пучок жухлой травы.

— Шерсти мало, — с глупым облегчением заверил Морверн, всё еще пялясь на хвост — пушистый вырост задирался кверху чуть повыше гладеньких ягодиц. Недлинный — не больше ладони, он наводил оторопь своей неуместностью. Сверху, из-под гривы волос, вдоль позвоночника девушки, спускалась полоска шерсти — более широкая вверху и сужающаяся к этому самому никчемному хвосту. Возможно, из-за того что дорожка шерсти была светлой, в цвет привычной гриве бывшей леди Уоган, шерстка не производила особого впечатление. Но хвост… особенно черное пятнышко на конце и это нервное подергивание…

Даркша, наконец, выпрямилась:

— Я везде обрастаю. На уках, на ногах…

— Нет там ничего.

Было. На запястьях, на щиколотках. Узкие полоски такой же светлой шерстки. При беглом взгляде они казались обрывками одежды или простеньким браслетом-украшением. В общем, в глаза те «манжеты» не бросались. Но девчушка переживала.

— Хвост. Он что? — даркша требовательно смотрела на Морверна. — Я ассмотреть не могу. Жуткий?

— Не особенно. Его вообще не заметно. Особенно, если ты перед всеми подряд этак сгибаться не будешь, — Морверн хмыкнул.

Кое-что девчушке следует знать, и чем раньше она узнает, тем будет лучше.

— У тебя зло в другом. Ты мордой меняешься. Уши звериные, клычищи, щеки густо обрастают. Усы длинные.

— У еня?! — Гонорилья пыталась пощупать тыльной стороной ладони губы.

— Сейчас нет. Когда звереешь — меняешься. Это хорошо.

— Орошо? — девчушку дергало, так что смотреть было страшно. Наверное и хвост вел себя бешено.

— Сама подумай. Раз в одну сторону меняешься, следовательно и в другую можешь. Значит, должно как нормальному оборотню: или вовсе без хвоста красуешься или по деревьям легко прыгаешь. В любом случае, лучше чем серединка на половинку.

— Хвост можно вообще отрубить, — опять влез Эри. — Так королевским собакам делают. Самым дорогим. Я точно слышал.

— Отрубить?! Опором!? Как собаке?!

Гонорилья метнулась на родственничка, и перехватить её не удалось. Опрокинутый Эри задел сапогом костер — взлетели искры. Донеслось рычание, вопль мальчишки. Морверн шагнул через костер. Подхватил голое, небольшое, но потрясающе сильное тело. Следом потянулся лягающийся мальчишка, лапы даркши он умудрился удержать подальше от горла, но её пасть вцепилась и драла ворот куртки. Задние лапы тоже не оставались без дела.

— Пусти его! — закряхтел Морверн.

Мальчишка, наконец, освободился, плюхнулся на землю, пополз подальше. Оскаленная девчушка извернулась в руках Морверна. Когти вцепились в бока — мужчина замер, предчувствуя беспощадную боль. Она пришла — Морверн стиснул зубы. Отшвырнуть, полоснуть шеуном — слетит светлая голова. Миг, — и Морверну стало легче. Когти вышли из тела. Девчушка обмякла. С лица уходила заметная тень шерсти, призрак усов перестал щекотать щеку. И оскал поблек. Лишь хвост яростно подергивался под мозолистой ладонью бывшего моряка.

— Аум… Я проклята. Ольно.

— Сейчас отпущу. Не дери меня.

— Нет. Тебе ольно.

Морверн попробовал поставить — ей лапы подгибались. Нет, ноги подгибались.

— Я — зверь, — шептала девчушка и, кажется, пыталась плакать. — Я себя не омню.

— Не болтай. Ты разумная.

Держал её, вроде как обнимал. Успокаивалась медленно, и вроде как чувствовал это Морверн. Наконец пробормотал:

— Пойду-ка я милорда нашего найду. Может, он с перепугу уже к Развилке подбегает.

Посадил когтистую на плащ, пошел к повозкам.

Эри скорбно сидел на мешке и зачем-то нюхал набранную в горсть чечевицу.

— Что, мозги прочищает? — поинтересовался Морверн. — Или тебе эта дрянь вроде нутта — пьянит?

— Пахучая. Южная, должно быть. Что там? Не кидается? Я вовсе не хотел, обидеть, — жалобно признался Эри.

— Она тоже не хотела. Семейная у вас дурь. Лампу найди или факел сделай. С провизией здесь разберись.

— Понял, — парень потрогал горло и перешел на шепот. — А что нам вообще делать-то?

— То, что я сказал. Только сначала тряпок на ленты нарви. Там шелк валяется…

С тряпками лорд-кухонник управлялся получше, чем со своим языком. Морверн поднял лохмотья куртки.

— О, боги, ты вовсе истечешь, — с ужасом забормотал Эри.

— Ты сегодня заткнешься или нет? Осел-болтун. Себе горло замотай. И где тот навоз сушеный, что ты заваривал?

Прикрытый котелок настоялся. Морверн осторожно снял крышку — пахнуло душисто.

— Ну что, когтистая, от кружечки не откажешься?

Гонорилья, до сих пор сидевшая неподвижно на корточках, медленно повернула голову:

— Ни человек, ни дарк. Огтистая?

— Ну. Можно еще фырчащей называть. Но когтистая — точнее.

— Ожно еще — давалкой хвостатой.